Пасынки Гильдии - Страница 130

130

Но самый азартный спор разгорелся вокруг излюбленного развлечения аргосмирцев, независимо от их происхождения, пола, возраста и толщины кошелька. Поединок восьми мечников волновал умы горожан каждый год, причем задолго до осеннего праздника. Торговцы, ремесленники и служители храмов ежегодно выставляли на этот поединок по наемнику, дабы утереть носы соседям и потом весь год хвастаться победой. Городская и торговая стража выставляли из своих рядов по бойцу – и не было соперничества жестче, чем между этими двоими. Алмазные, воинская элита, тоже ежегодно присылали в столицу своего лучшего воина и последние два года забирали приз, чем изрядно огорчали горожан. Гильдия Подгорных Охотников имела право нанимать воина, так же как таможня и военный флот, считающиеся единым целым. Но и Охотники, и моряки считали делом чести не платить наемникам, а послать на поединок своих лучших мечников.

Победителям достался денежный приз, а после вручения награды там же, на Фазаньих Лугах, расставлялись длинные столы для пиршества победителей. Если, скажем, побеждал воин, нанятый ремесленниками, за эти столы мог сесть любой, кто относился к ремесленному сословию (почти все они друг друга знали, недоразумений обычно не возникало). Богатый ювелир, который мог легко оплатить все, что было в этот вечер съедено и выпито, сидел рядом с бедолагой, который плел на продажу поделки из ивовой лозы и обедал через день. И оба весело угощались за счет казны, хлопая друг друга по плечам, горланя песни и наперебой обсуждая лучшие удары своего победоносного бойца.

Впрочем, последние два года Фазаньи Луга уныло пустели после турнира, а выпивка и закуска увозились в Тагишерские казармы, обиталище Алмазных. И уж там-то шло веселье!

– У жрецов в этом году надежды мало, разве что они особо дружно и горячо помолятся Безымянным, – рассуждал Венчигир.

– Почему? Они же наняли такого зверя… как его, забыл…

– Этот «как его» во время мятежа полез защищать Храм Того, Кто Колеблет Волны, и толпа его так отделала, что он уже совсем не зверь. Жрецы срочно наняли первого попавшегося вояку.

– Да? Пока торчишь в тронном зале, все самое интересное проходит мимо. Что еще я упустил?

Венчигир уже совсем расслабился. Судьба сделала ему царский подарок: принц ничего не знал о предательстве!

– У гильдейских тоже незадача. Их постоянный боец Тагизур сейчас лежит с переломанными костями. Встретил за Гранью зверюгу, которая не знала, что он лучший мечник Гильдии.

– Ну, эти гильдейские вообще не ахти какие бойцы. В их деле меч – не главное.

– Не скажи. Тагизур в прошлом году дошел до последнего поединка с Алмазным, только тогда уступил… Интересно, кого гильдейские выставят вместо него?

– Тоже мне загадка, – хмыкнул принц. – Совиную Лапу, больше некого. Если, конечно, не подлечат Тагизура своими тайными снадобьями…

* * *

– Уж чем мы только ни старались Тагизура на ноги поставить, – жаловался Лауруш. – Я все запасы желчи ежа-визгуна отдал, кроме тех, что пошли на твоего оборотня… как он, кстати?

– Колесом ходит, как циркач, – улыбнулся Шенги. – Ему еще заморочник на пользу пошел, а желчь и вовсе долечила. Впрочем, мне кажется, на нем любые раны заживают быстрее, чем на других… Как они про– шли посвящение?

– Как все. Стояли тихие, большеглазые, бледные.

Шенги посерьезнел, вспомнив собственное посвящение. Да, можно дать клятву, можно всей душой быть готовым ее исполнить. Но почувствовать душой и кровью, что ты не сумеешь нарушить клятву… даже под угрозой клинка, трогающего горло… даже под пытками, вопя от муки и призывая смерть… даже спьяну, даже во сне, даже в бреду…

Помнится, Шенги чувствовал себя зверьком, попавшим в лапы хищнику. Его взяла в когти некая неведомая сила – и не собиралась отпускать до последних его мгновений.

Даже новенький серебряный браслет, знак Гильдии, перестал радовать… на время, разумеется…

Шенги постарался отогнать неприятные мысли. Тайна, вошедшая в плоть и кровь, – это часть жизни Подгорного Охотника.

– Раны Тагизура давно затянулись, – продолжал сетовать Глава Гильдии, – но какой заморочник поможет срастись переломанным костям? Тагизур – дурак. Не ходил бы за Грань до праздника… Ну, кого я теперь выставлю сражаться?

– Джарину? – поспешно предложил Шенги, догадываясь, чье имя вертится у Лауруша на языке.

– Джарина ловкая и сильная, но в драке быстро приходит в ярость, перестает соображать и машет мечом как попало. Нет, сынок, по всему выходит, что за меч придется взяться тебе. Если, конечно, не хочешь меня, старого, на поединок выпихнуть.

– Ну, нет, – расхохотался Шенги, – наше с тобой дело – погромче кричать, своего мечника подбадривать. С сегодняшнего дня у Гильдии есть боец посильнее меня. Спорю на лепешку с медом, он сумеет кое-чему научить этих «щеголей», «крысоловов» и всяких прочих Алмазных!

* * *

Принц глядел, как его друг идет к дверям фехтовального зала. Улыбка медленно гасла на красивом молодом лице, оно становилось суровым и жестким. Таким оно бывало разве что под маской.

Да, Венчигиру повезло, что вчера был такой напряженный день и старшие соправители не отпускали наследного принца с перламутрового трона. Встреться Ульфест с двоюродным братом сразу, как только тот вернулся во дворец, – не удержался бы принц, сказал предателю-кузену все, что думает о негодяе, бросившем друга и брата в беде.

Но у принца было время подумать: а к чему может привести эта беседа?

Самый страшный и непоправимый вариант – это если о происшедшем станет известно отцу и деду. Конечно, Ульфесту крепко попадет за проказы в обличье бродяги Щегла, но Венчигир пострадает несравнимо сильнее! В лучшем случае его на всю жизнь вышлют из столицы в болотную глушь. А если бдительный дедуля углядит в этой истории злобный умысел погубить принца с целью захвата престола… о, тогда Венчигиру не миновать удавки. Если дед приговорил к смертной казни родную дочь, с чего это он пощадит внука? Ну, может, не будет публичной позорной казни, удавят потихоньку…

130